Мне было 14 лет, когда началась война. Жили мы в хуторе Николаев Пономаревского сельсовета, который в то время входил в черту Селивановского района. С малых лет я очень любил лошадей. Среди хуторских пацанов мне не было равных в верховой езде. Поэтому с первых дней мобилизации отец, колхозный бригадир, определил меня в коннонарочные. До самой середины 1941-го по распоряжению председателя сельсовета Н.И. Лушкина развозил я повестки для отправки мужиков на фронт. А потом уже на войну и брать стало некого. Одни бабы в хуторах, подростки да старики.

Пришла весна 1942-го, началась посевная, рабочих рук в колхозе не хватало. В школу я больше не пошел, так как надо было помогать взрослым на полевых работах. Фронту требовался хлеб, и надо было его растить. Нелегко далась эта первая военная посевная. Считай все тракторы, как говорят, на боку, ремонтировать их некому, да и нечем. В поле вывели быков и лошадей. Работали даже ночью, дорог был каждый час.

А фронт, между тем, становился все ближе и ближе. Враг рвался к Сталинграду. Надо было спешно эвакуировать колхозный скот. В группу сопровождения включили подростков и стариков из тех, кто был покрепче. Командовали нами заместитель председателя колхоза Петр Епифанович Иванов и мой отец. И вот мы в пути, впереди были хутора Калашников, Маньково-Березовская, Морозовская. За 2 дня, вечером добрались до хутора Отрубы. Стали у пруда, намереваясь напоить животных и дать им чуток передохнуть.

Тело мое ныло от усталости. Я бросил на траву фуфайку, прилег и не заметил, как уснул. Разбудил меня треск мотоциклов и громкий отрывистый говор. Поднимаю голову, немцы!... стоят обочь дороги три мотоцикла с прикрученными впереди пулеметами. Немцев по счету девять, стало быть по трое на каждом мотоцикле. Стоят, что-то лопочут по своему. « Вэк, вэк, нах хаузе, к матке, Морозовка-герман…». У меня душа в пятках: что будет дальше? Но, к счастью, все обошлось. Немцы, очевидно, спешили, было им не до нас. Единственное- мы лишились одного барашка.

Немцы ехали со стороны Морозовской, и потому сомнений не оставалось, станица уже была оккупирована фашистами. Мы переночевали у пруда, а утром повернули обратно. Домой вернулись лишь через три дня, потому что скотина сильно устала. Чтобы добро не досталось немцам, было решено распределить коров, лошадей и овец по дворам, так легче будет спрятать живность от фашистов. Раздали людям и продукты, хранившиеся в колхозной кладовой – муку, мед, масло, крупу.

А на другой день в хутор вошли немцы. К нашему двору подъехала машина, чем-то очень похожая на нынешний автобус «Кубанец». Из нее высыпали солдаты, такие все веселые, довольные. Зайдя в хату, они увидела патефон. Тут же вынесли на улицу, установили его на столике и включили. И понеслась по улице песня «Расцветали яблони и груши…»

Немцы слушают, лопочут свое: «гут, гут Катюша» - песня, а пушка «Катюша» - плехо». Фашисты чувствовали себя в хуторе полными хозяевами. Взяв котелки, пошли по дворам, требуя от хозяек яйца и молоко. Соседская тетка Дуняха, не в пример другим, церемониться с незваными гостями не стала. Нет, говорит яиц – и все тут. А в коридоре был закром с пшеницей. Догадливый немец засунул руку в зерно и нашел то, что искал. Лицо его побагровело, схватился фашист за пистолет, но очевидно, стрелять передумал. В тетку Дуняху одно за другим полетели яйца. Швырять их фашист старался женщине в лицо, приговаривая «Рус фрау – швайн…»

В августе в хутор Николаев, что был невдалеке от Пономарева, нагрянули румыны. У нас в саду стояла их артиллерия на конной тяге. Румыны стали косить ячмень для лошадей. Тот самый ячмень, который мы сеяли весной с таким трудом на быках, лошадях и своих коровах.

Потом снова появились немцы. Но стояли они не долго. Возле нашего двора солдаты выкопали ямы-укрытия для своих орудий. На дверях нашего дома один из фашистов что-то написал красным карандашом и стал закуривать. Мы с братом стоим тут же, наблюдаем. Мой братишка чуть постарше меня, собой видный, рослый, сильный. Немец смерил его взглядом и протянул сигарету. Брат взял, кивнул в знак благодарности. Протягивает немец сигарету и мне, а я не беру, думая про себя, и зачем она мне – такому слабому, малому росточком да щуплому, если стану курить- вообще упаду. Брат толкает меня: бери, дескать, прояви тактичность. Я протянул руку. Как на грех, у немца оказалась с собой плетка. И он изо всех сил огрел ею меня по спине, проучил невежу. Моя беленькая с маленькими кубиками рубашонка тут же лопнула, на левом плече и спине в считанные секунды вспух иссиня-черный, кровавый рубец. Я вскрикнул от боли. А братишка мой, долго не думая, схватил немца и бросил его на землю. Тот сильно ударился головой о деревянную стену коридора и застонал. Потом встал, потоптался на месте и пошел к орудию. Я плачу, что же ты наделал, Петя, он убьет тебя…

Пришли четверо немцев, связали брату руки и потащили к орудию. А там стоял офицер. Потерпевший немец, указал на моего брата и стал что-то ему объяснять. Я плачу навзрыд, страшно мне за братишку, себя жалко. И тут ко мне подходит тот самый офицер, берет за правое плечо и поворачивает к себе, осмотрел мою спину и тут же приказал развязать руки брату. « Идите в хату и сидите там, пока мы не уедем», сказал он нам на чистом русском языке. Мы с Петькой опешили: немец, а по-русски говорит так, что будто бы и не немец вовсе. Повернулись, идем с Петькой к хате. А в голове одна мысль: вдруг станут стрелять в спину, но все обошлось. Часа через полтора-два немцы действительно уехали в сторону Платова. А моя спина болела еще долго-долго, навеки остался шрам.

Нагрянула весна 1943-го. Немцев еще в декабре 42-го прогнали, и дела пошли чуть веселей. На своих коровах и быках распахали и засеяли окрест хутора все поля. И опять в борозде бабы, старики да подростки. И все у нас было в лад, урожай неплохой собрали, пошли из хутора подводы с хлебом для фронта.

В 1944-м начали собирать трактора. В балках, в лесу валялось много разбитой техники, металлолома, всяких железок. Все это мы подбирали и свозили в бригадный двор. Был у нас в хуторе отличный механизатор, мастер на все руки Матвей Поликарпович Шевцов. С его помощью собрали первые два «СТЗ». Привезли из Морозовской горючее. Сколько было радости, что у нас в колхозе имени Кривошлыкова есть два трактора.

Работать на них стали Надежда Кружилина, Мария Федотова, я - Семен Алейников и мой друг Володя Фолимонов…

Это случилось ровно шестьдесят лет назад 9 мая 1945 года. Работал я на поле № 3, сеял ячмень. Гоны длинные – из конца в конец полтора километра. Вдруг, смотрю, скачет со стороны хутора верховой. В одной руке у него вожжи, в другой палка - с привязанной на конце рубахой. Миша, говорю своему прицепщику, кто-то едет на коне без рубахи, а рубаха зачем-то на палке привязана. А Миша Личманов мне в ответ улыбается: наверное, такой же выдумщик, как и ты, небось не забыл, как скакал сам на лошади летом в валенках и без рубахи.

Подъехали мы к краю загонки и остановились, чтобы заправить сеялки зерном. Но подвода с ячменем почему-то запоздала. Видим, идет к нам наш бригадир Захар Васильевич Киреев. Глуши, сынок, трактор, говорит, и бегите скорее в сельсовет, там митинг будет: война кончилась. Мы с Мишей умылись водой из бочки и побежали в хутор. Радости нашей не было границ.

Началась мирная жизнь. опять работали не покладая рук, довелось на себе испытать, что такое голод и холод. Не во что было одеваться. Зачастую в чем ходили на работу, в том и на гулянку. Но не унывали. Бывало, соберемся вечером гурьбой - парни, девчата. Весело в общем молодежном кругу, поем под балалайку песни, частушки, пляшем.

Потом я отслужил в армии, вернулся домой и долгие годы работал в совхозе шофером. Одним из первых в районе получил в награду за труд орден Трудовой славы третьей степени, а вскоре – и второй степени. Есть у меня и другие награды. На длинной жизненной дороге подрастерял, к сожалению, своих родных, многих друзей, близких. Можно сказать, остался совсем один. Порой бывает невмоготу, грустно и горько. Но вспомню прошлое, подумаю о том, что жил все-таки не зря, что где-то там на нелегких тропках военного детства, юности да и зрелой жизни рассыпаны и мной золотые зернышки добра. И вдруг успокоится душа. Пусть пройдут годы. Но когда-нибудь они обязательно прорастут.

Люди вспомнят, жил когда-то на земле такой человек – Семен Алейников, простой сельский труженик. А человеку много ли надо, пусть только не забывают о нем.

Семен Никитович Алейников

Ветеран труда х. Пономарев. «Слава труду» 9 июня 2005г. № 62.